Любить по-русски: Случайный опыт наблюдения за праздником любви
Секс шоп > Библиотека статей и пособий > Сексология
До сих пор не определю чувство, ошеломившее меня, когда из темноты выбежали с хохотом девушки, буйно раскованные, сильные, совершенно нагие. Сверканье ядреных икр, круглых ягодиц, мелькание торчливых грудей, огненные дерзкие взгляды - буря возбуждения смешала, смела мысли. Я восхищен? Безусловно! Сконфужен? Очевидно. Мы в огромном сарае, под потолком пылают мощные лампы, два прожектора укреплены на балке. Двери распахнуты в теплую июльскую ночь.
Начинается завораживающий праздник деревенской молодежи. Кратко называемый «гульба». Празднество негласно дозволено местными властями по случаю постройки двух сараев. Они возведены в поразительно сжатый срок. Вряд ли это произошло бы, не намекни начальство на гульбу по окончании строительства. Молодежь развила такую энергию, что обошлись без помощи так называемых шабашников.
Столь продуктивным оказалось обещание гульбы: дерзких народных игр с потрясающим любовным озорством, с откровенными актами совокупления. Парни, девчата, подростки в предвкушении безумно-счастливой ночи стекались на строительство сараев с дальней округи.
Местные власти, решась в удавке хозяйственных забот прибегнуть к гульбе, идут на немалый риск. Областные власти проявляют интерес к неофициальным сборищам молодежи, в особенности же к тем, что связаны со старинными местными традициями. В советское время, даже в хрущевскую «оттепель», совершеннолетних участников гульбы настигали длительные тюремные сроки. При этом обязательно попадал за решетку и кто-либо из начальства за халатность и попустительство.
В то лето 1973 года мне до чрезвычайности посчастливилось. Я присутствовал на празднике, подобного которому не было в Приуралье по меньшей мере лет двенадцать. Как выразить всю пылкость впечатлений? Несколько парней играют на аккордеонах, звучат балалайки, башкирские бубны. Обнаженные девушки приплясывают на гладчайшем некрашеном полу, шаловливо вскрикивают, прячутся друг за дружку, зазывно, звонко шлепают себя по бедрам. Игруний десять-двенадцать. Это опытные девушки с обольстительно-вызревшими прелестями. У них роскошные распущенные волосы (почти все брюнетки), на головах венки из цветов; у нескольких мило обвиты цветами и красивые голые руки.
Ужимки, выплясы все темпераментней, озорницы задорно затрагивают парней. Мы образовали круг, пока еще довольно широкий. Вызывающе-прекрасная нагота девушек, их неподдельный, стихийно-рвущийся азарт желания воодушевляют бунтарством. Охватывающий подъем переносит в иной мир, где реально утоление нестерпимой жажды. Жажды свободы, беззаветного наслаждения и героизма. Искренность вызова и красоты - без этого огня герою не родиться. Героическое дарится любовью.
Девушки, смелея в телодвижениях, запевают, толпящиеся подхватывают.
Брюнетка с шельмецки-лукавым прехорошеньким личиком, колыхая передо мной крупными грудями, спрашивает, отчего я не пою? Или не хочу ни одну из них победить? Ее оттесняет коренастенькая прелестница с задумчивым, без улыбки, взглядом, что-то говорит, подружки хохочут. Ее взгляд опять скользит от моего лица вниз - я чувствую, как краснею до корней волос. «Что ему петь, - и, указывая взглядом, нагая девушка звонко поясняет, - старичок торчком - победишь молчком!»
В сконфуженности не знаю, куда деться. Вот она, гнетущая закрепощенность: отравленный плод тотализированного воспитания. До чего сознание должно быть изуродовано, чтобы неописуемая прелесть естественного воспринималась как преступление против морали. Освобожденная искренность влечения ведет к чистоте, а не в зловонные закоулки порока. Однако невозможно раскрепоститься в полчаса. Происходящее для меня - еще не сияние полудня, а резкий свет прожекторов при смертной пляске беснующихся мотыльков. Наверное, у меня выпучились глаза, потому что прехорошенькая брюнетка с шельмецки-лукавым личиком и коренастенькая, с очаровательно торчащими в стороны сосками, поглядывают на меня, перебрасываясь репликами.
Девушки начинают хоровод, с вывертами притоптывая босыми пятками.
Ловлю взгляд коренастенькой, завидуя ее властной дерзновенной открытости. Она в хороводе, с приплясом, проходит мимо меня, выкрикивает мне загадку:
- Звездочка перед месяцем, любит - не свесится!
Меня прошибает пот, теряю драгоценные мгновения. Красотка с шельмецким личиком, притопывая голой ножкой, бросает мне:
- Отгадывай, кто такие? Ну!
Сбоку от меня выступает на шаг парень:
- Месяц - это вам старичок, а звездочка - приветень. Вот!
Хлопки в ладоши, взвизги, хохот; девушки расступились - парень в середине стайки. На две-три минуты его скрыли голые плечики, спины, хорошенькие ягодицы. И вот парень стоит разутый, на нем только рубашка. Игруньи нервно толпятся, возбужденные его впечатляющей наготой. Лицо славное, почти детское - ему лет семнадцать; но по-мужски кряжист, плотен. Красотка-брюнетка, крутнувшись, звонко шлепнула его босой стопой по бедру. Несколько подружек повторяют ловкую выходку.
Среди нагих шалуний появляется молодой человек с аккордеоном. Громче и задорней наяривают бубны. Парень встает на принесенный табурет, озорницы награждают прикосновениями его выраженную мужественность. Меж тем из рук в руки передается довольно объемистый чайник. «Ягодная медовина! - раздается тут и там. - Ну, если разольет…» Несколько прелестниц принимают перед парнем беззастенчиво-притягательные позы, он поедает их глазами. Миг - чайник повешен.
- Держит! Держит, о-ооо!! Есть почин! Будет гульба отменная.
И уж кто-то ввернул приговорку: «От этакой стати гульба при понятии!»
Герой момента твердо стоит на табурете, выдвинув низ туловища. Девушки поочередно, наклоняя висящий чайник руками, отхлебывают из носика, сладострастно причмокивают. Сколько зовущей неги! Благоухание летней ночи льется в распахнутые двери, в широкий проем сияет полумесяц.
- Братан сказывал, в Изобильной, в пятьдесят девятом, парнишка ведро с молоком держал.
- Было, знаем.
От девушек, возбужденных ритуалом, взбодренных глотками сладостно-пенной медовины, исходят таинственно-окрыляющие волны. Восторженное восхищение воссоздало мир чарующих сказов, мы в самой его сердцевине, где нет гнета, хамства, матерной ругани и тюремной морали, но где всевластна вечно влекущая народная мечта о доступности необычайного. Мы среди нежного и задушевного, что вдруг выплеснулось из гениальной памяти сказителей и стало зримым, сама деликатность воплотилась в трепетные девичьи формы, в юношеские лица.
В приливе радости, разнагишавшись, все новые и новые девушки подходят отхлебнуть из чайника, потирая и пошлепывая разохотившиеся тела. Но вот чайник пуст. Озорницы с возбужденным смехом подхватывают парня, спускают с табурета. «Разгадка цветов! Собрание любви! - разносится в гурьбе. - Собрание для обоняния!»
Посреди сарая вновь образуется круг. На пол ставят корзинки с влажными пахучими цветами. Парень стоит в круге; чайник, теперь уже легкий, на прежнем месте. Высокая девушка, постарше остальных, звонко щелкает по чайнику, сняв, бросает подружкам. Охватив ручкой то, что составляет для парня предмет гордости, ведет за собой на самую середину круга.
Игриво шлепнув, раза два ущипнув парня, она поворачивает его спиной к цветочным корзинам.
- Ну, теперь гляди! - говорит кто-то сбоку от меня. - Ихняя судьба решается!
- Не то, что глупо щупаться иль еще глупей тереться, - добавляет другой. - То и есть гульба при понятии! С красотой и задумкой!
Подружки подали высокой девушке корзинку с цветами. Выбрав цветок, она прижимает его к губам. Держит минуту-другую.
- Хватит! - кричат подружки. - Не подыгрывай ему. Ишь, понравился до чего.
Девушка нехотя отнимает цветок от губ, аккуратно помещает его ниже мыска и зажимает ногами. Аккордеон сменил разухабистую мелодию на что-то сентиментально-лиричное. Парень оборачивается, он заметно взволнован. Мягко обняв девушку за талию, привлекает к себе. Оба одного роста. То, чем парень так горд, находит цветок. Уперлось туда, где он зажат. Нос парня - у губ девушки. Ее руки нервно разминают его поясницу, спускаются ниже - пощипывают.
Парень принюхивается; славное лицо выражает сильное внутреннее напряжение. Красотка-брюнетка с шельмецки-лукавой усмешкой подступает к обнявшимся:
- Ну, где твое обонянье? Разгадай!
Бедняга колеблется, принюхивается опять; болельщики подбадривают его криками, девушки азартно взвизгивают, бьют в ладоши. Он должен назвать цветок, что прижимала к губам девушка, цветок, которого касается отнюдь не носом.
- Ну?! Неколи нам ждать тебя, самим охота. Тихо, вы!
- Цветок… Куневата красавка вроде…
Брюнетка протянула руку, бесцеремонно выхватила цветок с заповеданного местечка игравшей девушки.
- Не угадано! - помахала цветком над головой. - Драпач! Все смотрите - драпач-цветок… - и со смехом, безжалостно затолкала парня к краю круга. - Иди, иди - мучайся!
Музыка смолкла, все разразились сочувственными криками. Парень густо покраснел. Мужественность, благодаря которой он был героем такого события, разом сникла. Не угадав цветка по запаху, оставшемуся на губах девушки, парень лишался права на соитие с нею.
- Оля, кого теперь выбираешь? - прозвенел голосок бойкой красотки. - Иль я тебе изберу?
У меня похолодело в горле, ибо шельмецкий взгляд прехорошенькой озорницы остановился на мне. К счастью, а может, и нет. Оля заявила, что ни с кем, кроме парня, столько блистательно открывшего гульбу, играть не будет. Под вздохи: «Любовь! Любовь!» - она бежит к тому, кто отныне безраздельно овладел ее сердцем. По неписаным правилам, им нельзя соединиться в эту ночь. До конца гульбы они останутся терпеливыми зрителями.
А на середине круга - ладно сложенная смуглая девушка с огромной шапкой иссиня-черных, как вороново крыло, кудрей. У девушки страстно-привлекательное лицо, высокие скулы, глаза полыхают из-под стреловидных бровей. Недлинные, с легкой кривизной, ловкие ноги исполнены остро-чувственной прелести. Девушка пляшет в неистовом темпе балалаек и бубнов; мелькание крепких икр, выпукло-круглых бедер завораживает.
Приблизилась в пляске к краю круга справа от меня, протянула руку к молодому человеку без рубашки. Выкрикнула загадку:
- Гонял - упустил, упал - загрустил, шапка лилова, молодчиком снова!
- Оголовок-посошок! - восклицает молодой человек; заметно спешит, чтобы какой-нибудь соперник не опередил с разгадкой. - Всяко его зовут - кутак-напарье, старичок, теплюша!
- Больно простую дала загадку, - волнуются толпящиеся. - Понравился! Сговорились!
- Коли б сговорились, могла б и потрудней загадку задать…
Девушка ведет молодого человека на середину, он уже успел сбросить все мешающее. У него копна пшеничных волос, на приятно-женственном лице усики концами вниз, подчеркивают сочность губ. Небольшого роста, сложения отнюдь не мощного, однако мужественность весьма внушительна. Девушка с силой шлепает его по круглой ягодице, он не остается в долгу. Тогда она награждает его шлепком, от которого на ягодице зарозовела метка. Страстный смех, поощряющие возгласы. Кто-то кричит:
- И так-то оголовок соколом! А от шлепа еще соколистей стоит!
Девушка грубовато повернула избранника спиной к себе; подали цветочную корзину. Выбрав цветок, она не целует его, а втыкает в роскошную шапку буйных, черных с отливом кудрей. Встряхивает головой: цветок держится в мелких плотных кудрях. Помедлив, девушка вынимает цветок, слегка приседает, чтобы удобнее зажать его; у нее гибкая тонкая талия, большой зад, кошачья грация движений. Она опускается на колени, принимает позу тигрицы, что встает ото сна, томно потягиваясь.
Молодому человеку разрешено обернуться. Расставив колени, он прекрасно удерживается на пальцах ног; охватив ими игрунью, склоняется над ней; пальцы рук коснулись пола - крепко оперся ими. Нос притронулся к руну, иссиня-черному, как вороново крыло. Дионис, собирающийся объездить вакханку. Умелые движения туловища, оголовок под крутыми толстыми выпуклостями; очевидно, нашел цветок. Молодой человек погружает нос в плотные колечки руна, делает медленный вдох и, вскинув голову, выкрикивает хрипловато, с еле сдерживаемой страстью:
- Черлок колючий!
Девушка расставила колени - цветок упал на гладкий дощатый пол. Цветок тут же подхватывает подскочившая бойкая красотка.
- Угадано. Колючий черлок!
Экстаз всколыхнул толпу.
- Не носом - напарьем опознал, по шершавости! Колюч-то черлок!
- А то нет? Оголовком коснулся - и ясно!
- Сколь говорено, на черлок не играть!
- Она нарочно выбрала черлок: аж два отгада!
- Сговорились!
Споры перекрыл крик: сперва сдавленный, потом разнесшийся во всю силу. Восторженно-бешенное соитие, девушка, сладострастно прогибая спину, запрокидывает голову, роскошные кудри скрывают лицо счастливца, который безоглядно старателен. Неистовая спешка самозабвенно действующих тел; кругом тихо; десять минут, четверть часа ни у кого не срывается ни слова.
- Зачем о загадке сговариваться? - произносит голос слева от меня; коренастенькая девушка смотрит задумчиво, без улыбки. - Надо - я с месяцем сговорюсь! Буду его просить, почувствую себя звездочкой горячей, и он пошлет мне отгадчика желанного - на любую загадку, на любой цветок!
Мужчина рядом с ней одобрительно смеется, переминается с ноги на ногу от желания.
- Поглянь, как пахтают масло! Насчет загадки, может, и сговорились, а черлок он сам честно отгадал. Главное - вон оба довольны. Заяц с топотком, гусак с гоготком, а скок до упора - что от суженого, что от вора! - мужчина, покряхтывая, обхватывает девушку, но она высвобождается, берет меня за руку, увлекает к выходу.
Сияющий месяц, полыхают крупные звезды; это девушки и их возлюбленный. Сколь поэтична народная душа, как восхитителен внутренний мир девушки, если в сладостные минуты перед соитием она чувствует себя беззаветно горящей звездой! Возлюбленный обретает черты месяца - ясноликого богатыря, повелителя, божества. «Он пошлет мне отгадчика желанного!» Месяц - это вознесенный в космические пределы прообраз суженого, а суженый так желанен, что красотой и душевностью не уступает самому месяцу. Народное сознание соединило в озаряющем миге соития личное и космическое, опоэтизировав повседневность.
Сколько лиричности вносят парни и девчата в обозначение интимного! «Кучерявка», «приветень», «елок», «курочка-сладкоежка»… Сколько еще слов-самоцветов приберегает мужское сердце для предмета желаний? Не уступают и девушки. «Посошок», «палица-бульдюга», «дубовый кутак», «теплюша»… Тепло, согревающее сердце, непременно одухотворяет акт: «Как он меня вытеплил!» О счастье разделенной любви, о пережитой судороге она скажет: «Я вздохнула…» Герой события произнесет: «Я восхитил!»
Наблюдая народную жизнь русского Приуралья, я встречал среди грубостей и оголтелого цинизма озорно звучащее: «А мы - восхищаться! А мы - обожаться!», «Завелись в леске коренья - ищут девки восхищенья!» Как часто слышалось: «Помедуем», «захорошеем!» Или объяснение в любви: «Я тебя восхищу!» - «Ой ли?» - «Была б приветень добра - навздыхаешься до утра».
Хочется верить и надеяться, что несмотря на катастрофические деформации природы и народного быта, и сейчас еще жива в Приуральской Руси та гениально-непринужденная, дерзко-деликатная речь, убежденность в естественности и значимости возвышенно-одухотворенного соития, органической слитности личного и космического - и исключительное достояние это безраздельно утвердится на Приуральской Руси, месте светлом и влекущем для всего мира.
Продолжить просмотр других статей
|
